Книга Шемуэля завершается неким своеобразным приложением к истории царствования Давида. Речь идет о главах 21-24. Это приложение построено следующим образом: оно начинается и завершается двумя рассказами, центральным мотивом которых является преступление и наказание (2 Шемуэль 21:1-14 и 24); между ними расположены две короткие хроники, повествующие о подвигах воинов Давида, причем вторая хроника оформлена как список героев Давида (там же, 21:15-22 и 23:8-39); в сердцевине же приложения находятся два поэтических текста – песнь Давида (там же, 22), аналог которой мы встречаем в Пс 18, и короткое, достаточно туманное по содержанию стихотворение, начинающееся прославлением певческого дара Давида (там же, 23:1-7). Таким образом, очевидно, что приложение имеет «кольцевую» композицию (рассказ-хроника-поэтический отрывок-поэтический отрывок-хроника-рассказ), что, несомненно, отражает редакторский замысел.
В настоящей лекции мы займемся рассказами, представляющими собой внешнюю рамку приложения.
Первый рассказ повествует о трехлетнем голоде, разразившемся в Израиле в период Давидова царствования. Давид вопрошает Господа и получает ответ, что голод есть наказание за грех Шауля, который умертвил гивонитян. Судя по всему, Шауль сделал это из ревностного желания уничтожить язычников (ср. 1 Шемуэль 28:3, 9) или просто по ходу войны. В любом случае он нарушил клятву, данную гивонитянам еще во времена Йеошуа (см. Йеошуа 9), и вот теперь грех его взыскивается. Мы не будем сейчас входить в подробное обсуждение темы воздаяния в ТаНаХе, которой была посвящена одна из последних лекций. Здесь лишь отметим, что это отнюдь не единственный случай, когда за грехи правителя расплачивается народ, к тому же не при жизни виновного, а после его смерти (достаточно напомнить, что согласно книге Царей Иерусалим был разрушен и народ уведен в изгнание за грехи царя Менаше, к тому времени давно покойного). Давид пытается умилостивить оставшихся гивонитян, предлагая им любой выкуп, какой они только захотят, лишь бы искупить грех Шауля. Те – по принципу наследственного воздаяния – требуют выдать им семерых сыновей (имеются в виду не буквально сыновья, но любые прямые потомки) Шауля, с тем чтобы предать их смерти. Давид беспрекословно исполняет их требование, однако, будучи верен клятве, данной в свое время Йонатану, он щадит сына последнего – Мефивошета. До сих пор Давид противопоставляется Шаулю по двум параметрам: верность клятве и ответственность перед Богом и людьми. По обоим параметрам Давид, в отличие от Шауля, оказывается на высоте. Очевидно, что Давид есть образ положительный, а Шауль – отрицательный.
Тем не менее наш рассказ не так прост, как это может показаться на первый взгляд. После того как гивонятине получают в свое распоряжение потомков Шауля, они предают их позорной казни через повешенье и не позволяют захоронить их тела. Дальше перед нами развертывается сюжет, напоминающий «Антигону» Софокла. Мать двоих повешенных – наложница Шауля по имени Рицпа – берет грубую дерюгу, кладет ее на скалу рядом с повешенными и на протяжении нескольких месяцев сидит рядом с ними, охраняя их тела от нападения диких зверей и птиц. Давид узнает о поступке Рицпы, каковой производит на него столь неизгладимое впечатление, что он отправляется в Йавеш-Гилад, дабы принести оттуда тела погибших Шауля и Йонатана и предать их достойному захоронению вместе с телами повешенных. По-видимому, самоотверженность Рицпы напомнила Давиду о самоотверженности жителей Йавеш-Гилада, которые тайком сняли повешенные филистмлянами тела Шауля и Йонатана с городской стены Бет-Шеана и перенесли их к себе в Йавеш-Гилад (1 Шемуэль 31:11-13). Возможно также, что Давид усмотрел в своем поведении нечто позорное: ибо если жители Йавеш-Гилада подобны Рицпе, то гивонитяне образуют параллель с филистимлянами, и выходит, что он – царь Израиля – как бы невольно потворствует врагам (вспомним, что подобный эпизод уже имел место во времена бурной молодости Давида). А если копнуть еще глубже, то можно усмотреть в готовности Давида выдать гивонитянам потомков Шауля желание окончательно расправиться со свергнутой династией. Но все это остается, так сказать, «за кадром», и является предметом читательских предположений и спекуляций. Ясно одно: и в этом рассказе Давид оказывается не одномерным положительным персонажем. Перед нами сложный и неоднозначный образ человека, претерпевающего на протяжении рассказа некую эволюцию, которая приводит его к очищению и к осознанию того, что путь, ведущий к исполнению воли Бога, порой бывает тернист и извилист. Лишь после того, как Давид хоронит Шауля и его детей, Бог сменяет гнев на милость, и голод прекращается.
Второй рассказ представляет собой зеркальное отражение первого, и не только в композиционном отношении (как сказано выше, рассказы расположены симметрично по двум концам приложения к книге Шемуэля), но и в смысле содержания. Здесь тоже речь идет о преступлении и наказании, однако роль грешника исходно отведена Давиду, который позволил себе пересчитать воинов, находящихся в его распоряжении. С точки зрения современного человека, в таком действии нет ничего предосудительного, более того – оно вполне оправданно. Но в древнем Израиле (как, впрочем, и вообще на древнем Востоке) пересчет населения воспринимался как действие небезопасное, могущее разгневать Бога, ибо свидетельствует, судя по всему, о гордыне властителя. Согласно сказанному в Исход 30:11-13 даже пересчет, инициированный Богом, требует искупления, чего уж там говорить о пересчете, затеянном земным царем! Не будем, однако, углубляться в магию чисел (подробности можно узнать из аудиолекции), а сосредоточимся на дальнейшем сюжете. К Давиду является пророк Гад и сообщает ему о намерении Бога наказать царя, но при этом предлагает выбор: семь лет голода (в Септуагинте и в параллельном рассказе в книге Хроник предлагается версия «три года голода», что создает еще большую симметрию с первым рассказом, где голод продолжается тоже три года), три месяца бегства от врагов или три дня мора. Давид выбирает последнее, видимо, полагая, что трехдневное наказание не так тяжко вследствие своей кратковременности. Однако очень быстро оказывается, что он ошибался, и устрашенный видением ангела-губителя, простершего меч над Иерусалимом, Давид раскаивается в своем скоропалительном решении и просит Бога обрушить наказание только на него одного и пощадить народ.
По мнению некоторых исследователей, оба рассказа представляют собой полемику между двумя конкурирующими царскими династиями: домом Шауля и домом Давида. Если первый рассказ выставляет Шауля виновником несчастья, обрушившегося на народ, то второй рассказ отводит эту роль Давиду. Однако, анализируя первый рассказ, мы убедились, что распределение ролей не столь однозначно, и нельзя сказать, что Давид предстает там как абсолютно положительный персонаж. То же самое верно и в отношении второго рассказа: хотя Давид и вызвал гнев Бога своим поведением, он тем не менее находит в себе силы признать собственную вину и старается исправить содеянное. Более того: рассказ о преступлении и наказании превращается в рассказ об освящении Иерусалима, поскольку Бог велит Давиду пойти на гумно к Оравне йевусею и построить там жертвенник, чтобы принести жертву и остановить мор. Оравна (который согласно раввинистической традиции был последним йевусейским царем Иерусалима до завоевания города Давидом) предлагает Давиду отдать место в подарок, но Давид настаивает на том, чтобы купить его за деньги. Бросается в глаза сходство с рассказом о покупке Авраама Двойной пещеры в Хевроне у Эфрона хитийца (Бытие 23). Нет сомнения, что перед нами попытка провести параллель между Давидом и Авраамом. Подобно тому, как Авраам купил Двойную пещеру и превратил ее в семейную усыпальницу, утвердив тем самым право своих потомков на владение Хевроном, так Давид выкупает место для жертвенника, освящая Иерусалим и превращая его в законную собственность Израиля. История, начавшаяся «за упокой», кончается «за здравие». (Опять-таки есть исследователи, которые видят в истории освящении Иерусалима независимый рассказ, присоединенный редактором к рассказу о грехе Давида, но мы не будем сейчас углубляться в эту тему – подробности в аудиолекции).
Автор книги Хроник, пересказывая наш рассказ (1 Хроники 21 – 22:1), еще больше подчеркивает мотив святости Иерусалима. Согласно его версии, Бог отвечает Давиду не только тем, что останавливает мор после построения жертвенника, но и спускает огонь с небес, который «пожирает» жертву. Это величественное видение напоминает нам сцену освящения скинии, построенной Моше в пустыне, когда произошло то же самое: «И вышел огонь от Господа и пожрал на жертвеннике жертву всесожжения и туки, и увидел весь народ, и возрадовались, и пали на лица свои» (Левит 9:24). Итак, жертвенник Давида подобен жертвеннику Моше (это соответствует общей парадигме автора книги Хроник, представляющего Давида как второго Моше). Но и этого мало автору книги Хроник. Его Давид, увидев ангела над Иерусалимом, вкладывающего свой меч в ножны, и небесный огонь, пожирающий жертву, убоялся страхом великим и сказал: «Это дом Господа Бога, и это жертвенник для всесожжений Израиля» (1 Хроники 22:1). Слова Давида почти что повторяют реплику Йаакова, который потрясенный видением лестницы, приснившейся ему, воскликнул: «Как страшно место сие! Это не что иное, как дом Бога, и это ворота Небес» (Бытие 28:17). Слова Йаакова утверждают святость Бет Эля. Автор книги Хроник скрытым образом полемизирует со сказанным в книге Бытия, намекая на то, что истинная святость пребывает в Иерусалиме. Позже (2 Хроники 3:1) он скажет это прямым текстом, отождествив место покупки Давидом жертвенника с горой Мория (то есть с тем местом, где Авраам намеревался принести в жертву Ицхака) и с Храмовой горой. Это тройное отождествление появляется здесь впервые, но затем оно будет подхвачено мидрашами раввинистической эпохи. Книга Хроник, таким образом, представляет собой промидраш.
Есть еще одна очень важная тема, поднимаемая нашим рассказом: источник зла в мире. Дело в том, что согласно 1 Шемуэль 24:1 сам Бог, гневаясь на Израиль (не очень ясно, за что), подстрекал Давида пересчитать народ. В 1 Хроники 21:1 место Бога занимает Сатан, что снимает с Бога ответственность за подстрекательство к греху. Как понять позицию автора книги Шемуэля, и на чем основывается автор книги Хроник, исправляя свой источник, – обо всем этом можно узнать из соответствующей аудиолекции.