После того, как Шауль не смог схватить Давида в Раме, Давид окончательно понимает, что они не смогут больше существовать друг рядом с другом. Все же он делает последнюю попытку с помощью сына Шауля – Йонатана, который безоговорочно поддерживает Давида в его конфликте с царем. Испытание, которому Давид и Йонатан подвергают Шауля (Давид не присутствует на праздничной трапезе в честь новомесячия, что вызывает ярость Шауля – 1 Шемуэль 20), со всей очевидностью показывает, что Шаулем владеет одно желание – убить Давида. Своего сына Шауль обвиняет в измене и даже пытается его убить. Автор книги Шемуэля изображает деградацию личности Шауля: в свое время он хотел казнить Йонатана за то, что тот нарушил заклятье, но тогда у столь сурового (хотя и совершенно не справедливого) приговора была хотя бы формальная причина. Сейчас же Шауль пытается убить сына под влиянием минутного безумия, затмившего глаза царя. Йонатан рассказывает Давиду о том, что произошло, и перед читателем разыгрывается трогательная сцена прощания друзей, которые всей душой преданы друг другу.
Давид бежит от Шауля в жреческий город Нов (там же, гл. 21), в котором живут последние отпрыски жреческого клана Эли, исполнявшего некогда службу в святилище в Шило. Давид вынужден пойти на хитрость, и, чтобы не возбудить подозрений, говорит верховному жрецу Ахимелеху, что он послан царем. Ахимелех снабжает Давида священными хлебами предложения и передает ему непонятно как оказавшийся здесь меч Голиафа (по-видимому, альтернативная фольклорная традиция; ср. с 1 Шемуэль 17:54, где говорится, что Давид поместил взятый у Голиафа трофей у себя в шатре). Затем Давид продолжает свое бегство и попадает к филистимлянскому царю города Гат – Ахишу, но, будучи опознан, вынужден прикинуться сумасшедшим и бежать оттуда (об отношениях Давида с Ахишем мы подробнее поговорим в следующей лекции).
Вокруг Давида собираются все обиженные, и он ведет свой отряд в Моав, где оставляет свою семью (возможно, это отрывочное свидетельство послужило одним из источников для автора более поздней книги Рут, который, как известно, выводит родословие Давида от моавитянки Рут).
В это время Шаулю доносят, что Давид был в Нове. И тогда происходит настоящая трагедия. Шауль обвиняет Ахимелеха в государственной измене и фактически без суда и следствия отправляет его на казнь, а вместе с ним все население города Нов, включая женщин и детей (там же, гл. 22). Здесь следует отметить одно важное обстоятельство. Автор сознательно создает контраст между поведением Шауля во время войны с Амалеком и его приказом уничтожить город Нов. Общим является тотальный характер уничтожения: в первом случае Бог велит Шаулю истребить всех без исключения амалекитян, а во втором – Шауль отдает подобный приказ в отношении своих соотечественников, к тому же Божьих помазанников – жрецов. Однако в истории с Амалеком Шауль не исполнил приказа и пощадил царя амалекитян Агага, а также взял скот в качестве трофея, за что и был лишен царства. С этой точки зрения, рассказ о казни жрецов Нова выглядит зеркальным отражением рассказа о войне с Амалеком. Шауль как раз таки проявляет полную непримиримость, и хотя его ближайшие слуги боятся поднять руку на Божьих жрецов, он настаивает на исполнении своего приказа, и семьи жрецов уничтожает тот самый человек, который донес Шаулю о пребывании Давида в Нове – эдумей (то есть инородец!) по имени Доэг. Мидраш заметил связь между двумя рассказами и сформулировал ее в чеканной, лаконичной форме: «Тот, кто проявляет милосердие к жестоким, в конце концов оказывается жестоким по отношению к милосердным» (см., например, мидраш Танхума, раздел «Мецора», 1). Превращение Шауля в кровавого тирана совершилось.
А что Давид? Давид являет собой полную противоположность обезумевшему царю. Он полон благородства и великодушия. Он принимает у себя последнего из оставшихся в живых жрецов из Нова – Эвиатара, сына Ахимелеха, берет на себя ответственность за гибель жреческого города, обещает Эвиатару защиту. Он спасает своих соотечественников от филистимлян, несмотря на то, что они готовы выдать его Шаулю. При этом автор подчеркивает, что каждое свое действие Давид совершает не прежде, чем он обратился к Богу с просьбой о поддержке или об одобрении своих планов (Шауль на протяжении всех последних рассказов совершенно «забыл» о Боге). Своего пика благородство Давида достигает в тот момент, когда он со своими людьми находится в одной из пещер в районе Эйн-Геди, и Шауль, преследуя Давида, «случайно» заходит один в ту же пещеру, дабы справить нужду (там же, гл. 24). Эта гротескная ситуация предоставляет автору возможность продемонстрировать разницу между Давидом и Шаулем. Люди Давида предлагают ему воспользоваться предоставленной свыше возможностью и убить Шауля. Давид отказывается наотрез, мотивируя это тем, что он никогда не поднимет руку на помазанника Господня. Более того: Давид решается на то, чтобы отрезать у царя кончик мантии (символическое действие, фактически обозначающее претензию на власть), и сразу же после этого его одолевают угрызения совести. Какая противоположность Шаулю, забывшему о Боге и о милосердии! Когда Шауль выходит из пещеры, Давид зовет его и раскрывается перед ним. Шаулю мучительно стыдно, он понимает, что не прав в своем преследовании невинного; он клянется Давиду, что это больше не повторится; он признает, наконец, что Давиду суждено царствовать.
Но вот проходит немного времени, и все возвращается на круги своя. Шауль снова преследует Давида, и опять Давиду предоставляется случай убить Шауля (там же, гл. 26). На этот раз Шауль вместе со своим отрядом заснул на ночной стоянке, в то время как рядом находится Давид со своими людьми. Но, несмотря на их увещевания, Давид по-прежнему отказывается поднять руку на царя и довольствуется тем, что один из его людей выкрадывает царское оружие. Вся дальнейшая сцена является почти буквальным повторением предыдущей. Возможно, что перед нами «дубль»: одна и та же история рассказывалась в разных версиях, что характерно для фольклорных традиций. Но автор книги Шемуэля, поместив обе версии почти что друг рядом с другом, создал эффект болезненного повторения, «дурной бесконечности». Ничто уже не может остановить Шауля в его безумном преследовании, он не владеет собой, мания («дурной дух») одерживает верх над разумом и богопослушанием. Давиду больше ничего не остается, как покинуть пределы царства Шауля.
Подробности см. в соответствующей аудиолекции.