Это доктор Канта Ахмад. Родилась в Лондоне в семье пакистанских иммигрантов. Получила медицинское образование в Англии и США. Стажировалась в Саудовской Аравии. Первая в западной медицинской прессе публиковала статьи о вопросах эпидимеологии в ситуации скопления людей во время хаджа в Мекку. Написала книгу о своем саудовском опыте «В стране, где женщин не видно». Писала публицистические статьи для западных журналов и газет. Работала в Пакистане в центре медицинской реабилитации для детей и подростков, которых талибан использовали в качестве солдат. Давала показания английскому парламенту и Конгрессу США как эксперт по радикальному исламу. В качестве консультанта снялась в фильме Honor Diaries о насилии над женщинами в исламе. Большую часть 2013-ого года провела в Израиле по приглашению больницы Хадасса. Публично и многократно высказывалась в поддержку Израиля. Дальше ее статья «Мир по имени Хадасса».
Весна в Рехавии. За спиной мигают огни отеля «Царь Давид», я иду ужинать. Иерусалим свеж от только что пролившегося дождя. Я натыкаюсь на нью-йоркскую коллегу и делюсь своими планами. Услышав моё расписание на завтра, она говорит: «Завтра ты увидишь как выглядит Мир». Этим вечером я не могу думать ни о чем больше. Я в лифте в Эйн Керем. Доктор Майкл Вайнтрауб, заведующий отделением детской гематологии и онкологии сопровождает меня на этаж. Короткий миг я стою стиснутая разными мирами. Справа стоит мусульманка в хиджабе и абае. Слева высоких хасид в мрачной одежде позапрошлого века смотрит перед собой. Что мне кажется чудом, для других обычная жизнь. Короткое путешествие на лифте сводится к одной мысли. Взаимисключающие миры делят реальность. Так Мир открывается мне в первый раз в этот короткий миг. Двери лифта открываются и все разбегаются по своим направлениям. Я следую за коллегой и знакомлюсь с персоналом и пациентами отдела детской гематологии и онкологии Эйн Керем. Отделение похоже на другие такие же по всему миру, но картина развертывающаяся передо мной всё равно неповторима. Врачи, сестры, пациенты и их родители занимаются своим делом – борятся с раком. Самых маленьких привозят в колясках, кто постарше и может ходить – приходят. Родители-ветераны окопов поддерживают тех, кто еще не справился с шоком от диагноза. В каждой игровой комнате стоит круглый стол и люди сидят вокруг. Молодая пара харедим, сам вчера еще подростки, трогательно, но несколько неуклюжи пекутся о первенце. Тут и там медсестры записывают что-то в картах, подбадривают маленьких пациентов. Кто-то из медсестер в хиджабе, кто-то в парике. Через какое-то время я перестаю их различать. Хадасса – это больница на 1100 коек, обслуживающая миллион людей на одной из самых спорных территорий на свете. Здесь принимают всех, принимали даже во время кровавой интифады. Хадасса осуществляет это из бюджета на 90% состоящего из пожертвований. Представьте себе, что американская больница обслуживает сорок миллионов американцев в зоне конфликта целиком на частные пожертвования. Подавляющее большинство доноров Хадассы – евреи (есть анонимные доноры-мусульмане в Турции и Морокко). Но многие пациенты Хадассы – арабы мусульмане с палестинских территорий. За последние несколько лет Хадасса обучила более семидесяти врачей из Палестинской Автономии и добивается возможности обучать резидентов из ПА узким медицинским специальностям. Без таких врачей дети из ПА должны лечиться в Израиле, вдали от своих семей. Назавтра я беседую с доктором Оснат Левцион-Корах, директором кампуса Маунт-Скопус и доктором Хани Абдин, бывшим министиром здравоохранения ПА и деканом медфакультета Университета Аль-Кудс в Иерусалиме. Они абсолютно солидарны в стремлении служить одному многонациональному народу – пациентам. Конфликт где-то далеко-далеко на периферии, о нем так в этих стенах легко забыть. Я ловлю себя на том, что вспоминаю больницу в Рияде, где я когда-то практиковала. Неужели там когда-нибудь появяться пациенты-евреи рядом с пациентами-мусульманами, еврейские врачи рядом с мусульманскими врачами? Это кажется невероятным, фантастикой. Так почему же это возможно вот здесь?Я провожаю глазами молодую мать в изумрудно-зеленом хиджабе и глаз задерживается на маленьких деревянных футлярах на каждом дверном косяке. Мезуза. Нет ни одной одинаковой, каждая вырезана индивидуально. Эта больница не переднем краю медицинских исследований, но благославляет каждого входящего и выходящего самой древней молитвой. В этом есть что-то, чего нет в Рияде, сколько бы там не было золота и мрамора, газонов и фонтанов, и мечетей похожих на циклопические надгробия. Я сижу в Иерусалиме среди людей. Вот семья, которая бы ничем не выделялась в Рияде. Кто-то открывает термос с чаем и тонкий запах кардамона долетает до меня. А рядом те, кого бы я лечила в больнице Маймонид в Нью-Йорке, если бы взяла работу, которую мне там предлагали. Исполненные достоинства мужчины в формальных черных шляпах сопровождают своих скромно одетых жен. Они смотрят на меня спокойно, без всякого любопытства. Тут все свои. Господи, думаю я, это же один народ. Мужчины не отделены от женщин, мусульмане от евреев, палестинцы от израильтян. Мы сформировали то, чем должно стать человечество.Это лишь немногие воспоминания о Хадассе, воспоминания которые я бережно храню и которые отзываются болью сейчас, когда я читаю о том, что у Хадассы финансовые неприятности. Я наконец увидела Израиль каким он был задуман. Израиль как место исцеления для каждого, кто вошел. Израиль, где каждого уважают за то, что это человек созданный по образу и подобию. Израиль, где живет маленький кусочек будущего Мира по имени Хадасса.